Некоторые идеи о значении категорического императива для права.
Иммануил Кант (1724 – 1804) – основоположник немецкой классической философии, родился в Кенигсберге (Восточная Пруссия). В разное время преподавал и читал лекции по: логике, метафизике, естествознанию, математике, этике, механике, минералогии и ряду других предметов.
Категорический (безусловный) императив И. Кант определяет как «императив, который мыслит и делает поступок необходимым не опосредованно через представление о цели, к которой поступок может привести, а только через одно лишь представление о самом поступке (о его форме)…». Далее И. Кант провозглашает принцип категорического императива: «поступай согласно максиме, которая в то же время может иметь силу всеобщего закона», однако рассуждение будет не полным, если не упомянуть и другую интерпретацию категорического (в данном случае уже практического) императива. Она заключается в следующем: «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Именно данная интерпретация определяет четкую границу между императивом гипотетическим и императивом категорическим, т.к. в данном случае императив [категорический] воплощает собой сам долг, т.е. он не инструментален, как императив гипотетический, а значит, мы можем говорить о том, что он морален.

Авторитетный философ права И.Л. Честнов утверждает, что формально-догматический (позитивный) метод в юриспруденции, исследующий лишь текстуально объективированные формы права, «содержит в себе собственную ограниченность. Совершенно очевидна недостаточность изучения лишь внешнего, поверхностного, неизбежно случайного проявления права».

Как в философии, так и в рамках учения юридического либертаризма принято рассматривать юридический позитивизм и социологическое направление в правопонимании как имеющие типовое родство, перекрывающее все их различия. Это представление нуждается в серьезной аналитике, которая пока ждет своих исследователей. Здесь же я обращусь лишь к некоторым значимым, на мой взгляд, различиям между юридическим позитивизмом и социологическим направлением (поскольку формат блога не дал возможность скопировать таблицу, приведу лишь часть текста).

Помимо отмеченных различий между юридическим позитивизмом и «социологизмом» следует особо подчеркнуть, что (1) если позитивисты убеждены, что право едино в пределах государственной территории, то «социологи» верят в существование множества правовых порядков в одном и том же государственно оформленном союзе (местный, профессиональный, религиозный, национальный и др.) «Логика социальной теории Конта, – пишет И.И. Царьков, – ведет к представлению о праве как исключительно «внутреннем» деле социальной группы. Правовых систем столько, сколько в обществе основных социальных групп» (Царьков И.И. Развитие правопонимания в европейской традиции права. СПб., 2006. С. 299–300.), т.е. если позитивисты четко различают корпоративные правила поведения и право, то «социологи» считают корпоративные нормы разновидностью социального права; в силу данного различия

Со времен формирования профессиональной юриспруденции в Древнем Риме юристы в той или иной мере сознают, что юридическая техника неизбежно должна вписываться в ценностно-целевые структуры общества. С правом как искусством добра и справедливости не спорил бы и бл. Августин, утверждавший, что несправедливый закон вовсе и не является законом. В средневековой юриспруденции позитивное право, несомненно, было подчинено каноническим источникам, которые воспринимались как мерило правового в законодательстве. В новое время, когда правовая идеология эмансипировалась от религии сначала в Англии, а затем и на европейском континенте широко распространилось либеральное представление о естественных правах человека как критерии правового качества закона. В настоящее время эту идеологию в большей или меньшей степени поддерживает С.С. Алексеев и его последователи. В 19 столетии попытались отказаться от метафизики и в рамках исторического подхода стали утверждать изменчивость правового идеала (Штаммлер). Петражицкий прямо заговорил о необходимости новой сферы юридических исследований — политики права, которая бы занималась исследованием правовых идеалов и инструментов, способных приблизить действующее официальное право к ним. Юридические позитивисты в лице Бергбома, Меркеля, напротив, выводили политику права за рамки профессиональной юриспруденции, размышления о правовом качестве закона, о критериях правового в законе для них являлись метаюридическими. В современной юридической мысли можно выделить несколько подходов к определению правового закона.

Одним из наиболее сложных и многогранных вопросов является взаимодействие морали и позитивного права. Отрицать факт взаимодействия между данными нормативными регуляторами человеческого поведения нельзя. Даже в современном западном обществе, в котором разграничение права и морали «аксиоматично» проводится на уровне обыденного сознания по вполне определенным критериям, ни позитивное право не в состоянии полностью отделиться непреодолимым «железным занавесом» от морали, ни общественная или групповая мораль не в силах действовать в абсолютном вакууме, не испытывая воздействие норм позитивного права – хотя бы по той простой причине, что у данных социальных регуляторов, в конечном счете, единая «среда» их формирования и действия (и право, и мораль неразрывно связаны с «материальными условиями жизни общества» и с общественным сознанием (общепринятые ценности, цели), у них общие фундаментальные ценности (справедливость, социальная стабильность и др.), их способы (запрет, обязывание) и предметы регулирования (социально значимое поведение людей) необходимым образом частично пересекаются. Поэтому вполне справедливым представляется нам суждение В.П. Малахова о том, что между правом и моралью «имеются качественные различия на уровне целей, но не ценностей. Между ними функциональные различия, а не структурные и не сущностные» (Малахов В.П. Концепция философии права. М., 2007. С 462.)

«Не составляет ли правда, в таком случае, лишь русское наименование естественного права? Если «рассматривать всякую норму позитивного права с точки зрения возможных улучшений и оценивать право с точки зрения правды», не встанут ли тогда правда и право в известное соотношение, и правовое государство в переводе на русский не станет ли чем-то вроде «царства правды»?», – задается вопросов К.В. Арановский. (Арановский К.В. Конституционная традиция в российской среде. СПб., 2003. С. 437.)

blog.pravo.ru/blog/554.html#comment13653 — Здесь (в комментариях к теме) развязалась интересная, на мой взгляд, дискуссия о природе справедливости.

В частности, было высказано мнение о субъективном характере справедливости; т.е. справедливость предстала некой оценочной категорией, которая ввиду различных особенностей субъектов (воспитание, уровень культуры и т.д.) может быть у каждого своя.

Данная позиция мне представляется ошибочной.